Ответ Кремля на "оплеуху": Шавка или дворовой интегратор

(Политический фельетон)

В конце прошлого веке в моем доме жил пес. Солидная с виду собака модной в начале 90-х годов породы – американский кокер-спаниель. Морда ботинком, уши до земли, кривые задние ножки, лысая голова с пером - челкой, зубы, как у акулы. Фигура была в стиле откормленного поросенка, правда жутко лохматого, так как псина лопала все подряд без разбору в любое время суток и независимо от объема уже съеденного. Теща - святой человек, меня периодически пилила за то, что «Сабаку не корм ш, як ж ты гаспадар?». Тещины увещевания в мой адрес этот поглотитель тушенки и сырников сопровождал дикими воплями и закатываниями глаз умирающего с голоду. Но когда старая женщина собственноручно провела эксперимент: швырнула псу батон варенной колбасы (здоровый детина за день не съест), а длинноухий его на ходу проглотил, облизнулся и стал визжать, требуя добавки, то теща замолчала, уяснив, что для такого «друга» никаких ресурсов не хватит - ни продовольственных, ни энергетических. Жрет и одновременно вопит, что ему мало и мало.

Отзывался пес (по желанию) на кличку Терри, и как объяснил его бывший хозяин, это имя было только конечным в длинной собачей родословной таких же страдающих от вечного голода предков. Но мне, как хозяину этого семейного любимца, иногда казалось, что по наглости Терри превзошел своих родственников по всем линиям. Если в очереди за квасом я слышал сзади детский девичий возглас: «Ой, мама, а собака у меня мороженное отняла», то можно было даже не оборачиваться – Терри опять что-то сожрал. Так и было на самом деле: растерянная девчушка с голой палочкой от эскимо и длинноухий с потупившимся взором и крепко зажатой пастью – он даже не жевал, а притаился и ждал, пока мороженое само растает между клыков.

Пес был задирой. Естественно, потенциала большого геополитического игрока в формате двора у него не было, но его знали все. При выходе на улицу, спускаясь по лестнице, Терри считал необходимым тявкнуть у каждой двери в подъезде, сообщая проживающим соседским псам, что они мол, домашние сидельцы, а он, как самый продвинутый и естественно, особо «легитимный», облечен доверием своего домашнего народа и выводится на прогулку.

Что говорить! Царственная была собака, но соседские барбосы за присущее этой породе чванство, все как один всегда были готовы ему оторвать уши.

Из-за нахальства Терри вечно попадал в передряги. Не раз мне, рискуя своими конечностями, да что там, головой, приходилось вытаскивать Терри из собачьих драк. Однажды этот провокатор спасался, как кошка, на столе для домино от пары соседских боксеров, трусливо при этом повизгивая в мою сторону: «Мол, ну что, Хозяин, спасай меня от этих дворовых империалистов, черчилей проклятых».

Отучать от провокаций эту мохнатую микроволновку на кривых ножках было бесполезно. Пес выпрыгивал впереди меня из подъезда и мигом исчезал между домов, вопя изо всех сил: «А вот он я, самый честный, умный, обожаемый и перспективный. Выбирайте меня главным Баскервилем не только этого двора, но и всего микрорайона вместе с прилегаемыми помойками с дармовой жратвой!...»

Пока я, оказавшись у подъезда в одиночестве и в растерянности крутил головой в поисках своего «дворового интегратора», он уже летел ко мне пулей, спасаясь от стаи овчарок, терьеров, боксеров и даже одного всегда флегматичного, но не в данном случае, лабрадора, прижимая к заду свой обрубленный хвост. Взвизгнув от радости при виде хозяина - спасителя, Терри мигом кидался мне под ноги и тут же начинал заливисто отругиваться отборным собачим матом от обступившего нас полумесяцем собачьего эскадрона. «Каратели» молчали, вежливо поглядывая в мою сторону. Они ждали продолжения и оно, по неписанной традиции нашего двора, немедленно наступало.

В таких случаях, можно сказать, что в целях спасения, я брал дворового скандалиста на поводок, что в собачьем мире было равнозначно заключению Союзного Договора. Терри, ощутив себя на привязи, тут же, как обычно, начинает рычать и скалиться на обступивших его соседей: « Ага, вы все без хозяев, они вон там, на пустыре, вас бегают и ищут, а я здесь с таким союзником! Вот он вас всех арапником по спинам… Будет вам за неуважение наиумнейшего и наилегитимнейшего».

В таких случаях ко мне обычно вежливо подходил самый солидный в данный момент пес, обычно это был соседский ротвейлер размером с велосипед, и, приподнимая бровки, настойчиво намекал, чтобы я все-таки отдал мохнатого болтуна на получасовую экзекуцию. Но я никогда не предавал «союзника», так как домашние любили этого прожорливого провокатора, мыли его в ванне с шампунем, давали погрызть сахарную косточку и расчесывали шерстку. За это он их всех кусал и днем и ночью…

Так и жило это собачье «сокровище» беззаботно и нагло, пока однажды бродяжничая подальше от надоедливого хозяина, оно не нарвалось на уже упомянутого лабрадора. Терри, видимо совершенно обалдев от «хронического недоедания» - живот уже цеплялся за асфальт, и, видимо забыл, что хозяин за горизонтом дворовой «Евразии», кинулся добиваться признания. Лабрадор, зевнув, потянулся, присел и мгновенно хватанул болтуна за длинное ухо. Потрепав, как половую тряпку, провокатора от души и по всем «векторам», псина отправила Терри пинком в сторону дома…

Я обнаружил тихого и вежливого пса у дверей квартиры (невиданное дело). Собака тут же продемонстрировала мне свое прокушенное ухо, тихо скулила и жаловалась на жизнь и непонимание от соседей. Два дня пес отлеживался в уголку прихожей, был равнодушен к еде (!) и только часто и помногу пил. Через два дня задор вернулся к задире. Встав на задние лапы, он высунул голову в окно на кухне и визгливым воплем поднял на ноги весь двор.

Барбос лаял и сообщал всему мировому собачьему сообществу все перипетии его славной победы над коварным имперским лабрадором, который в результате его подавляющего преимущества признал все свои ошибки, воздал должное талантам и могучему политико-собачьему потенциалу Терри, доказавшему в очередной раз, что только он и достоин славного звания главного Баскервиля двора и окрестностей. И только он, как ни кто другой, способен задать трепку любому, даже немытому боксеру со свирепой мордой из соседнего элитного дома, что отзывается на команды только по-английски.

Я стоял рядом и не мешал. Бесполезно… Шавка, она и есть шавка. Пускай, лает…

Андрей Суздальцев, 14 ноября 2006 года, Москва